Сегодня мы читали Евангелие от Матфея (Мф, XVII, 14-23) и читали Евангелие от Луки (Лк. VI, 17-23). Второе Евангелие – приятней на слух, поскольку Господь говорит о блаженствах и о том, что нас доброго и радостного ожидает. Первое Евангелие очень тяжело слушается, потому что мы, читая это Евангелие обращаем слова Христа к себе. И получается, что Господь обличает нас и говорит нам, что мы — неверные, прелюбодейные, вопрошая: «Доколе с вами буду?». И осуждение выносится такое страшное, что кажется, сил нет теперь поднять голову и взглянуть на Христа, который вот так думает о нас, о людях, о тех, ради которых и ради спасения которых он пришел.

Думать так мы можем только основываясь на том, что морально готовы принять от Бога это определение. Часто мы сами себя считаем таковыми, считаем себя ничтожными, и при этом наша гордыня легко уживается с нашим ментальным смирением. И потому принимая слова Христа, мы и не возмущаемся. А надо бы возмутиться – как же так? Если Ты говоришь, что мы вроде неверные прелюбодеи и сетуешь, доколе я буду с вами? Почему же Ты во веки остаешься с нами? Почему Ты Духа своего святого послал к нам? Почему Ты вообще пришел к нам? Если мы столь никчемные, почему не уничтожить нас в одно мгновение? Не создать новых людей?

Но эти слова не к нам обращены, не к людям, совсем не к людям. Господь обращает эти слова к дьяволу, который уже веками, тысячелетиями измывается над любимыми чадами Божьими. Мы – любимые чада Его. Он нас любит, любит так, как сам говорит: «Нет выше той любви, чем отдать жизнь свою за друзей своих».

Говорит не потому, что это красиво звучит, а потому, что Он собирался это сделать, и Он это сделал. Он начал отдавать свою жизнь не тогда, когда его распяли на кресте, а когда он пришел на землю и стал человеком. Для Бога стать тварью, это уже смирение, высочайшее смирение. И вот, не почурался Он, не побрезговал нами, нашими телесами, нашей анатомии, физиологией, — чем угодно нашим, кроме греха. Не побрезговал, посчитал, что для чистого, все чисто. И человечество наше чисто, ведь он же сам создавал его своими руками из глины. Неужели Бог разочаруется в том, что сделал сам? – Нет, не может, потому что все, что он делает, делает идеальным.

Потенциально мы с вами – идеальны. И это каждый раз происходит, когда мы с вами видим, когда дитя или взрослый человек окунается в воды крещения и выходит оттуда новым творением, новым Адамом. Не тем Адам, который еще стоит на распутье и думает, толи услышать ему Еву, толи глас Божий. Нет, это новый Адам, который точно знает, для чего он пришел в этот мир и, главное, куда он пойдет.

Инерция жизни нашей помрачает наш рассудок. Мы и не молимся и не постимся. Я не говорю о посте, как о еде, в которой мы должны себя ограничивать, это тоже неплохо, но Господь говорит не об этом посте. И о молитве он не говорит, что мы не творим утреннее или вечернее правило или не готовимся достаточно, не прочитав канонов и молитв, к святому причащению, не об этой молитве говорит Господь. Господу чужда всякая формальность. Формальность нужна нам для того, чтобы хоть какие-то рамки сохранить, для того чтобы совсем на откуп нашей лени не отдать наше спасение. Поэтому это ориентиры, в пределах которых, по крайней мере можно попытаться спастись. Но вообще-то все должно быть гораздо дальше, гораздо шире, чем то, что дает нам наша церковь. Молитва, не как чтение, не как формальность исполнения, молитва, это как дыхание, дыхание с богом. Как любящие дышат одним воздухом, как сердца их бьются в унисон, вот также молитва должна совершаться в такт с дыханием и сердцебиением Самого Бога.

Когда мы с Вами играем музыку и слышим удар метронома, то значит не попадаем в такт, когда же мы играем так, что не слышим ударов метронома, то значит и наш ритм вошел в ритм этого движения, и мы с Вами находимся в полной синергии, полном соучастии. И вот, когда человек находится в Боге, он не слышит окрика Господа, он не слышит постоянное напоминание, что ты червь, ты ничто, ты ничтожество, ты не помолился, ты что-то не сделал, ты не постился. Он не спрашивает, где черное, где белое. Человек с Богом в душе живет как по наитию, он знает все, он живет, потому что в нем Христос живет и это есть, дорогие мои, настоящая жизнь. Вот к этой жизни призывает Бог, и от смерти, которая есть противоположность этой жизни, Он избавляет нас. Весь Его гнев направлен не на нас, даже согрешающих страшно и постоянно, направлен прежде всего на сатану.

Мы много раз говорили о том, что не стоит олицетворять себя с грехом или ближнего с грехом. Осуждение само по себе является безумием, потому что оно неверно. Оно даже логически неверно, потому что осуждаешь ты человека за проступок, но этот проступок, до которого Господь его допустил, может оказаться для него началом его спасения. Человек, который не ошибается, не знает цены ошибки, не знает на что способен. Он никогда не был в той ситуации, когда нужно что-то исправлять. И поэтому, если мы и согрешаем с Вами, мы говорим о промысле Божьем, который допускает согрешения, не желая того. Грех он всегда есть грех, но, однако же, допускается Им согрешение для того, чтобы мы с Вами могли с большим усердием в следующий раз обойти его.